ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО

Алхан Байрамоглы

МИРЗА АЛЕКПЕР САБИР

(1862-1911)

Выдающийся представитель азербайджанской литературы – Сабир был не только блистательным сатириком, но и глубоко преданным своим Родине патриотом, поистине народным поэтом, просветителем и общественным деятелем. Он черпал вдохновение в произведениях классиков национальной литературы – Хагани, Низами, Физули, Видади, Вагифа, М.Ф.Ахундова. С.А.Ширвани, и состоялся как поэт на передовых традициях многовековой восточной поэзии. «Хопхопнаме» – жемчужина творчества Сабира, воплощение реалистической литературы и подлинный памятник национальной художественной мысли.

Сабир считается непререкаемым авторитетом среди тюркских народов, такой славы и почета снискали считанные единицы. Будучи одним из основателей знаменитого сатиристического журнала «Молла Насреддин», он оказал влияние на литературное развитие не только Азербайджана, но и многих других стран Востока, создав уникальную поэтическую школу, отличавшуюся оригинальностью и идейно-эстетической глубиной.

1

М.А.Сабир родился 30 мая 1862 года в Шемахе. В то время веяние ислама здесь было довольно сильно. Его дед – гаджи Таир был очень набожным человеком и занимал определенное положение в обществе. Отец поэта в юности не очень тяготел к догмам ислама, предпочитая приятно проводить время. Он частенько посещал дом мецената и ценителя музыки Махмуда аги, любившего проводить в своем имении музыкально-творческие литературные меджлисы, но вскоре под влиянием отца и других родственников отошел от этого образа жизни, вернулся к «тихой» жизни и создал семью. Его супруга Салтанат ханум, происходила из глубоко религиозной семьи. Вскоре у них родились семь дочерей и два сына, вторым из которых был будущий поэт – Сабир. В личностном развитии и становлении Сабира как видного деятеля искусства, мастера слова сыграли роль не только многовековые традиции азербайджанской культуры, но и народное мировоззрение, традиции, религиозные тенденции.

Родители желали, чтобы сын пошел по их стопам, получив духовное образование. В надежде на это, отец отдал Сабира в моллахану, едва ему исполнилось 8 лет. Молла, на попечение которого был отдан юный Сабир, как-то выпорол его за то, что тот начал писать, не завершив чтение Корана. Добродушные и заботливые родители призывали своего восьмилетнего сына совершать намаз и поститься. Свои душевные терзания он проникновенно описал в трех строках своего первого стихотворения.

В 12 лет Сабир поступил в школу нового типа видного поэта и просветителя Сеида Азима Ширвани, что содействовало его духовному развитию и становлению как личности. Его школьный товарищ Г.Махмудбеков впоследствии вспоминал, что «Сабир, будучи младше всех остальных и слабее физически, отличался спокойствием, миролюбием, исключительной остротой ума и живостью». Другой его одноклассник – С.М.Ганизаде искренне признавался, что «Таиров (Сабир – прим. ред.) был талантливее многих из нас».

Переводы, по поручению учителей, стихотворений с фарси, чтение и разбор переводов с учителями не только повысили интерес Сабира к творчеству, но и способствовали оттачиванию его поэтического мастерства. Еще будучи школьником, юный Сабир обратился к творчеству Саади. Первый известный его перевод – отрывок из «Гюлистан»а. Сеид Азим Ширвани благоволил талантливому молодому человеку, читая и редактируя не только его переводы, но и его собственные стихи. Со временем отношения между преподавателем и подопечным переросли в крепкую литературную дружбу. Ширвани искренне радовался успехам своего подопечного и частенько поощрял его подарками, вдохновляя на новые свершения. Одним из таких подарков стала «Хамсе» Низами. Сопроводив подарок письмом, С.А.Ширвани отмечал:
«Свет очей моих, Сабир! Твой искрометный и сладкозвучный ответ на мою газель пришелся мне по душе! За неимением ничего иного, посылаю тебе ту самую книгу. Прими ее в дар и как память от своего устада. С пожеланием новых поэтических свершений!».

Столь трепетное отношение и переписки, явившие самобытный поэтический дар Сабира, стали для него хорошим творческим подспорьем, своего рода подготовкой к великой литературе. Спустя год-другой, отец Сабира отлучил его от учебы, устроив помощником в свою лавку. К счастью, интерес талантливого молодого человека к науке и литературе не угас, он продолжал читать и писать. «Отец, которому надоело что сын тяготеет к чтению и стихосложению более чем к торговле, настоятельно требовал усерднее работать в лавке, и дошел до того, что как-то раз изорвал тетрадь, исписанную стихами сына». Огорченный поступком отца, юный Сабир слагает стихотворение на фарси, в котором выражает непоколебимое желание продолжить начатое и изъявляет намерение покинуть Шемаху.

Первые пробы пера молодого поэта, дошедшие до наших дней, говорят о том, что Сабир, посредством прочитанных книг и творчества своего наставника – Сеид Азима, прекрасно знал восточную поэтику и сатирику, и больше тяготел к критике и сатире. По признанию его друга А.Саххата, Сабир в то время «…совсем не жаловал хвалебные касиды. Обвинявшим его в неумении писать касиды, поэт отвечал: «Возможно, не горазд нахваливать за деньги, зато в сказанье правды очень преуспел».

В 1884 году 23-летний Сабир пускается в странствия под видом паломничества. А.Саххат писал, что поэт объехал Хорасан, Сабзавар, Нишапур, Турбети-Гейдарию, Турбети-Джам, Хой, Самарканд и Бухару, зарабатывая себе на хлеб насущный торговлей.

В 1893 году, во время своего второго путешествия по Ближнему Востоку, он налаживает связи с ширванцами, некогда перебравшимися в Ашхабад. Из воспоминаний Салмана Мумтаза, лично знавшего поэта, становится очевидно, что в ту пору Сабир напару с одним из своих шемахинских знакомых занимается мыловарением, добывая тем самым себе пропитание. Из воспоминаний явствует, что поэт высмеивал некоторых из своих современников (к примеру, творчество шемахинского поэта Муштага), прославившись среди местного населения не только остро-сатирическими стихами, но и элегиями. Из Ашхабада поэт отправляется в Мерв. Тяготы тамошней жизни, нужда и невежество местных жителей удручают поэта, оказывая на него тяжелое впечатление. В Марве Сабир знакомится с передовыми учеными и писателями. В одном из сатирических стихов той поры он осуждает отсталость Хамадана.

По возвращении из первого своего путешествия, в 1887 году, поэт женится на дочери одного из своих родственников – Биллурнисе-ханум. За 15 лет семейной жизни у пары рождаются 8 дочерей, а в 1908 году – сын.

Дочь поэта – Сария вспоминала, что Сабир был самоотверженным, заботливым, ласковым отцом, хорошим семьянином. После разрушительного землетрясения в Шемахе, лишившего Сабира, как и многих других крова, он возводит на руинах небольшую хижину, где ютится со своей семьей, сделав все что было в его силах чтобы и соседские дети, оставшиеся сиротами, имели кров. Семья поэта разрасталась, хлопоты росли. Чтоб прокормить семью, поэт некоторое время торгует мылом собственного приготовления.

Сабир высоко чтил слово, называя его мерилом истины. Он считал художественное слово самым действенным средством воспитания, ведущим человечество к светлому будущему. По мнению поэта, художественное слово – уникальное достояние, выделяющее человека среди прочих сущностей, действенное средство воспитания и назидания, приближения людей к истине. Сабир приравнил стихи, поэтическое слово к бесподобной по красоте и очень ценной жемчужине, которая никогда не обесценится и не померкнет. Сабир тяготел к сатире (согласно тогдащней терминологии – пасквиль), но его искрометная сатира служила не столько изобличению, сколько здоровой критике, возвеличиванию человека, становлению и торжеству национально-общественного идеала.

Поэт перекладывал на стихотоворный лад правду жизни. В стихотворении, посвященном Шемахинскому землетрясению 31 января 1902 года, Сабир в первой же строке заявляет масштаб трагедии – «Триста девятнадцать было бед». В произведении животрепущуще и реалистично описаны ужас и страх, охватившие сердца людей, столкнувшихся лицом к лицу с неминумой гибелью, полыхание города, количество унесенных стихией жизней и пр.

Примечательно, что поэтические описания Сабиром произошедшего землетрясения, реалистичные образы, воссозданные им средствами художественного выражения, перекликаются с фактами, опубликованными в прессе в ту пору. Все это свидетельствует об объективном и реалистичном отношении поэта к событиям.

Его дружба с земляком – Аббасом Саххатом, возвратившимся в 1901 году, после завершения высшего образования, в Шемаху, вылилась в творческие вечера с участием Агалибея Насеха и Мухаммеда Терраха, где они беседуют о поэзии, проводят литературные собрания, в которых затрагивают творческие и насущные проблемы. Он водил дружбу и с выпускником Тифлисского Александровского института, представителем передовой творческой интеллигенции – Махмудбеком Махмудбековым, который переписывал стихи Сабира, распространяя их в светских кругах.

М.Махмудбеков, С.М.Ганизаде и другие образованные, интеллигентные молодые новаторы вихрем ворвались в культурно-общественную жизнь Шемахи. А.Насех был ярым сторонником классических литературных традиций и обладал определенным авторитетом в литературной среде, М.Махмудбеков и С.М.Ганизаде призывали к новизне, распространяя новаторские тенденции. В одном из писем, отправленных С.М.Ганизаде Мухаммедутаги Сидги в Нахчыван, он призывает молодых поэтов Ширвана, среди которых Сабир, Саххат, Террах и др., не быть заложниками классических традиций, а стремиться к развитию национально-общественной мысли, пересмотрев и переработав фольклор, «эпические сказания», одним словом, отдавая предпочтение ясному сюжету и написанию произведений идейно-воспитательного характера, идя в ногу со временем, призвав единомышленников к сюжетному творчеству. По убеждению С.М.Ганизаде «в век культуры, пестрящем яркими оттенками, где царит буйство красок и нет места иносказательности, на авансцене, к сожалению, остаются выразители устаревших, отсталых тенденций. В современном творчестве сюжетность важнее и ценнее хвалебных газелей. Слагая стихи, можно не только снискать славу, но и отдать дань велению своего времени…»

Поначалу молодые ширванские поэты весьма холодно восприняли призыв С.М.Ганизаде. Однако вскоре дух новаторства проник и в их творчество. Неслучайно, новые стихотворные манифесты ХХ века – принципы реалистического и романтичного творчества находят теоретическое и практическое воплощение в творчестве Сабира и Саххата. В этом деле определенную роль сыграла заочная дружба шемахинских поэтов с выдающимся деятелем культуры, наставником, ученым-литературоведом Фирудинбеком Кочарли (1863-1920), их переписка, в которой затрагивались творческие вопросы. А потому неслучайно, что стихи «Их было триста девяднадцать…», «Хвала Всевышнему…», написанные Сабиром в начале ХХ века, были, преимущественно, просветительского толка. В этих произведениях он воздал должное учению Гасан бека Зардаби, его заслугам на пути просвещения, высоко оценив плоды деятельности издававшейся в свое время газеты «Экинчи», назвав издание газеты «Шарги-Рус» рождением новой звезды на небосклоне культуры и просветительства.

Первый сатирический журнал в Азербайджане – «Молла Насреддин» сплотил передовых писателей и интеллигентов, в их ряды с большой охотой и воодушевлением вовлекся и Сабир. Однако он не сразу перешел в «Молла Насреддин» из «Шарги-Рус». До того поэт тесно сотрудничал с издаваемой в Баку газетой «Хаят». 1 июня 1905 года на страницах этой газеты издается стихотворение Сабира «К согражданам – мусульманам и армянам», осуждающее подстрекательскую политику царизма и призывающее к дружбе народов. Тогда еще не до конца осознавалась вся гнусность социально-идеалогической подоплеки политики геноцида армянских дашнаков против азербайджанцев. Это стихотворение по своему содержанию разительно отличалось от ранее написанных Сабиром, открыв новую веху в творчестве поэта, ознаменовав серьезные перемены в его литературных взглядах. Стоит отметить, что задолго до «Моллы Насреддина» (7 апреля 1906 года) Сабир, издавший 10 февраля 1906 года в газете «Хаят» сатирическое стихотворение «Беседа двенадцати мужей на собрании», искал печатный орган, так сказать, поле деятельности, соответствующее зарождавшемуся в творчестве поэта новому стилю. Несмотря на выбранное название, типажи этой сатиры, по сути, не беседуют друг с другом. Каждый из них, поднявшись на трибуну общественно-национального позорища, громогласно заявляет о себе, обнажая истинную суть и личину, а после отойдя до времени в сторонку. В этом контексте сатиру в данном стихотворении Сабира можно назвать прологом величественного «театра поэзии» Сабира. Когда эти общественные типажи, выступив каждый со своим «монологом», отходят за кулисы, зрителю (читателю) становится совершенно очевидно, что в последующих частях «сатирического спектакля» национально-общественные формации, представленные этими типажами, выступят во всей своей красе, обнажив уродливую личину. Подобные монологи свидетельствуют о драматизме «спектакля», ситуативной остроте. В то же время, дух и суть этой сатиры, ее идейно-художественные особенности, в целом, вторили требованиям и принципам реализма. Таким образом, «Беседу двенадцати мужей на собрании» следует считать программой и манифестом поэтической школы Сабира. Достаточно четкая направленность нового реалистичного стиха и решительность в выборе стиля, позволили Сабиру «стеная и оглушительно (Дж.Мамедкулизаде) выйти на авансцену общественного творчества. С этого момента типажи, собранные им в «разговоре» и упрятанные за ширмой лицемерия, обнажат свою гнусную суть и личину, выступив в новой ипостаси на глазах у изумленной публики. По мере обрастания галереи Сабира новыми типажами, его перо выводит на бумаге подлинное буйство красок, заиграв новой палитрой и оттенками, обогащая и совершенствуя картину яркими. сочными цветами. Один из типажей, упоминаемый в «Беседе…» заговорит в «Молле Насреддине» стихами «Что мне за дело?»:

Пусть грабят мой родной народ — что мне за дело?

Пусть он страдает от невзгод — что мне за дело?

Искрометная сатира М.А.Сабира обратила на себя внимание демократических общественных кругов, не обошла ее вниманием и газета «Хаят», ранее опубликовавшая «Беседу двенадцати мужей…» В «почтовом ящике» очередного выпуска газеты отмечается:
«Молле Насреддину»
«Господа, четвертый номер журнала за 28 апреля мы прочли с особым, ранее не испытанным наслаждением…»
Безусловно, в столь высокой оценке есть и доля напечатанного в том номере журнала «Моллы Насреддина» сатирического стиха Сабира «Что мне за дело?».

Идейно-духовная близость Сабира с Дж.Мамедкулизаде и литературная школа, связанная с именем поэта достигли своего апогея на страницах журнала «Моллы Насреддина», подарив плеяду блистательных сатириков, среди которых А.Назми, А.Гэмкюсер, М.Моджуз, А.Р.Шамчизаде, М.Х.Зейналов. Острая сатира, обрушив новаторскую мощь, обрела революционную суть и способность изменить застоялые тенденции, перевернуть национально-общественное сознание народа. Революционная суть этой поэзии состояла в способности встряхнуть посредством диалогов и монологов все слои общества, увлекая и ведя их за собой к новой, светлой и независимой жизни. Каждая его сатира сквозила оттенками внутреннего диалога и самобичевания. Разница в этих оттенках равносильна разнице между общественным типажом в сатире, персонажами и лирическим «Я».

Публикации Сабира в «Молле Насреддине», охватив не столь значительный промежуток времени (1906-1911), прославили его в Азербайджане, на Ближнем и Среднем Востоке, снискав ему величие могучего мастера пера. Порой в одном номере журнала выходили два его стихотворения, настолько интересно и самобытно было творчество поэта.

Своими реалистичными стихами Сабир глубоко, органично и весьма убедительно средствами художественного выражения обрисовал жизнь в Азербайджане и на всем Востоке, различив друзей и врагов, подставив плечо в борьбе народа за свободу и национальную независимость. Во избежание гонений и преследований со стороны кругов, которых он яро и остро обличал в своих сатирических стихах, Сабир подписывал свои произведения различными псевдонимами. Частая смена подписей, порой даже единожды используемые имена, соответствовали содержанию сатирических стихов или задействованных персонажей, отвечая целям сатиры. К череде сатирических подписей Сабира относятся «Хопхоп» (Удод), «Гюлейен» (Хохотун), «Aглар-гюлейен» (Плачущий смехач), «Абунасир Шейбани», «Чайда чапан» (Барахтающийся в реке), «Габагда гедян зянджирли» (Передовой закованный), «Разгневанный», «Сиротинушка» и пр.

Не взирая на давление, упреки и порицания, Сабир не отказался от национально-общественной борьбы и идей, в которые искренне верил, существенно расширив масштаб своей деятельности, обогатив ее новыми формами и содержанием.

Он представал в различных ипостасях – то в качестве непосредственного участника организации и устройства первой мусульманской библиотеки, открытие которой состоялось 7 мая 1906 года в Шемахе, то в образе поэта и деятеля, удостоенного награды за речь на открытии этого очага культуры, а с другой стороны – активным участником благотворительной кампании в Шемахе по сбору средств для оказания помощи азербайджанцам, пострадавшим от деяний армянских головорезов в 1906 году, участником театральной постановки «Из-под дождя, да под ливень» Наджафбека Везирова, публицистом, выступающим в печати с поучительными статьями о протекающих в стране общественно-культурных процессах… Сабир не только участвовал в подготовке театральных постановок, но и за кулисами в антрактах слагал стихи, призывающие к просвещению и прогрессу, читая их детям и раздавая свои шедевры для заучивания.

Выпуск детских журналов «Дебистан» (1906) и «Рехбер» (1907), проведение в Баку первого (1906) и второго (1907) съездов азербайджанских учителей, освещение мероприятий, порожденных судьбоносными решениями, принятыми на этих съездах, написание классических детских стихов «Дни весны», «Мальчик и лед», «Пахарь», созданных им для школьных пособий «Первый год» (1907), «Второй год» (1908), «Новая школа» (1909), одобрение этой работы литературной и научно-педагогической общественностью, вдохновляли Сабира на новые свершения во имя национально-культурного прогресса и развития. Друзья из Горийской семинарии писали Сабиру, что в скором времени освободится место учителя в азербайджанском отделении, призывая поэта проявить инициативу и посулив помощь. Продажа Сабиром бакалейной лавки, где он торговал мылом собственного изготовления, и старания выучить русский язык были связаны с подготовкой к преподаванию в семинарии. В письмах он неоднократно отмечал, «что прикладывает усилия, как только позволяет время».

В то время Сабир публикуется не только в журнале «Молла Насреддин», но и плодотворно сотрудничает с другими бакинскими печатными органами – газетами «Хаят», «Иршад», «Тазе хаят», журналами «Дебистан», «Рехбер», «Бахлул», публикуя стихи, статьи и фельетоны. Сабир, определенное время работавший собкором газет «Хаят», «Иршад» и «Тазе хаят» по Шемахе, не покладая рук трудится во имя развития национальной прессы, с одной стороны собирая подписчиков на газеты (к примеру, «Иршад») в Шемахе, а с другой – своими поэтическими и публицистическими заметками призывая соотечественников сплотиться для содействия развитию и процветанию национальной печати. Плодом его гражданской позиции становятся сатиристические фельетоны, среди которых «Ответ из ответов», «Дебистан», а также статьи «Пресса», «Молчаливое согласие». В статье «Пресса» поэт воздает должное роли периодической печати в процветании народа, подчеркивая, что уровень ее развития свидетельствует о культуре и прогрессивности. Именно постулатом «Пресса – глас и всевидящий глаз народа» были проникнуты чаяния Сабира по развитию прессы.

Поэт переживал судьбе не только Азербайджана, своих земляков, но и всего исламского Востока. Он не представлял развитие и процветание Азербайджана в отрыве от мирового развития и процветания исламского Востока. В статье под заголовком «Честь», опубликованной в номере газеты «Иршад» за 13 октября 1906 года, он изложил свои взгляды на проблемы исламских народов и развития ислама, в частности ответив на разгоревшуюся в прессе полемику о том, «Какие науки нам нужны?»

Поэт был убежден, что национальный и духовный прогресс исламских народов, достижение ими успеха в рамках самобытных нравственных устоев каждого возможны лишь при условии сохранения и обогащения исламского мировоззрения. Отказ от духовных и нравственных ценностей ислама, попирание их, обернется духовно-нравственной деградацией и утратой самобытности народа, – предупреждал Сабир.

Поэт не противопоставлял соответствие прогрессу, достигнутому народами мира, сохранению национальной самобытности. Наоборот, он призывал, следуя велению времени, развивать многовековые духовно-нравственные устои, сформировавшие уклад и традиции нашего народа, укреплять национальное и религиозное единство. Только так, по мнению Сабира, можно было избежать опасности обезличивания, утраты исламских нравственных норм, не затерявшись и не растворившись среди других народов. Самой большой угрозой на пути формирования национального самосознания поэт считал разделение на секты и течения.

Сабир призывал к национальной и религиозной сплоченности во имя сохранения национальной самобытности и самосознания, возможности заявить о себе в мировом масштабе. Мощный прогресс и развитие видилось ему в национальном единстве.

Сабира удручали сословность, непонимание и недоверие между различными слоями общества. Эта разрозненность порождала духовно-нравственные, социально-политические проблемы. Последствия этих бед животрепещуще описаны поэтом строкой: «не сыщешь на Кавказе среди миллиона мусульман и двух, кто ладил бы друг с другом». Сабир хотел видеть своих соотечественников самозабвенно преданными национальному развитию и процветанию, всей душой радеющими за эти высокие идеалы. Когда же его взору открывалась совершенно противоположная картина, он сокрушенно восклицал: «о, горе, честь проклинает нас». Забывших честь и совесть он изобличает в сатиристических фельетонах «Потворствующий желаниям скудоумец» и «Жадному жалко, наследнику сладко». Неслучайно, оба фельетона он подписал псевдонимом «Мират» (Зеркало). В этих искрометных заметках он, как в зеркале, отразил типажи людей, поступившихся национальным прогрессом ради личного благополучия, обнажив их духовно-нравственные недостатки.

Сабир высмеивает препятствующих национальному процветанию в последовавших один за другим искрометных сатиристических стихах, изданных в журнале «Молла Насреддин», газетах «Хаят» и «Иршад». С той поры прибавилось не только в кругу друзей, но и врагов Сабира. Изобличенные поэтом «Блюстители нации», всячески старались заглушить его праведный глас, не брезгуя самыми гнусными уловками. Все это, разумеется, не смогло отвратить Сабира от начатого им благого дела, но все же вынуждало быть осторожнее и бдительнее, взвешивая каждый свой шаг. Из письма Сабира редактору журнала «Бахлул», посланному 27 мая 1907 года, следует, что поэт с февраля того года (1907) отказался на время от публикаций статей на злободневные темы. Он обосновывает свое молчание занятостью. «…Вот уже три-четыре месяца как я открыл лавку, где весьма занят, а потому вынужден временно отойти от дел».

С 12 февраля по 15 июня 1907 года Сабир не издал ни одной статьи в прессе.

11 апреля 1908 года поэт успешно проходит экзамен в духовном управлении Бакинской губернии, после чего 7 мая направляется в Тифлис за аттестатом. Выданный ему оттестат №944 дает Сабиру право именоваться учителем родного языка и шариата. После письма из Горийской семинарии он оставляет надежду устроиться туда на работу учителем. Вместе со своим другом А.Саххатом Сабир решает построить в Шемахе казенную школу, однако власти не поддержали эту инициативу. Некоторое время он преподает в Шемахе в школе Абдулхалиг эфенди. Из переписки Сабира с его другом С.М.Ганизаде за 17 августа 1908 явствует, что Сабир глубокими познаниями и педагогическим мастерством снискал себе почет и уважение среди коллег. В статье «Джуме» (Пятница) он поднимает вопрос духовной и моральной чистоты и совершенства нации, считая одним из основных путей достижения этих целей просвещение и расширение школьной сети. В статье поэт коснулся еще одного немаловажного вопроса –нравственного единства исламского мира, культурного и научного развития, просвещения, воспитания в национальном духе, отметив особую роль в этом деле родителей и аксакалов, обладающих непререкаемым авторитетом в обществе. Летом 1908 года Сабир при помощи и содействии близкого друга-ковродела – Гаджи Агали смог отремонтировать две свои комнаты в одном из Шемахинских каравансараев, а в сентябре при участии своего земляка – Гаджибалы Заманова открывает школу «Уммид». В этой школе обучались около 60 учеников, как и в других новых школах, обучение здесь велось передовыми средствами, школьники сидели за партами, в учебном процессе использовались наглядные средства, детей вывозили на экскурсии, они выступали на праздничных мероприятиях. Здесь учащимся давали начальные сведения по родному языку, фарси, счетной грамоте, географии и другим наукам, обучали Корану и шариату. Выдающийся литературный деятель и публицист Гашим бек Везиров, путешествуя по Азербайджану, побывал и в Шемахе, посетив, в том числе, школу «Уммид». Поделившись впечатлениями о поездке в газете «Иттифаг», он отмечал: «…Дети получают в школе Сабира хорошее образование. Здесь обучают базовым наукам основательно и регулярно».

Сабир не считал образцовое образование в школе «Уммид» вершиной своей миссии. Он организовывал выступления школьников на религиозных празднествах и народных гуляниях в Шемахе. Ученики Сабира и Гаджибалы Заманова вдохновенно читали стихи своих наставников на культурно-массовых мероприятиях, призывая имущих людей проявить инициативу по открытию школ и других культурно-просветительских учреждений, или оказать в том моральное и материальное содействие. Такие выступления вызывали определенный резонанс.

Однако некоторым не давала покоя обширная и многогранная общественная деятельность Сабира, были и те, кто опасался ее. Эти людивсячески противились новизне. В подобных условиях школа «Уммид» смогла просуществовать лишь один учебный год, закрыв свои двери летом 1909 года. Оставшийся без работы Сабир был глубоко подавлен столь предвзятым и несправедливым отношением к его мечтам и чаяниям о будущности народа. Чтоб представить глубину душевных переживаний Сабира, достаточно прочесть его письмо С.М.Ганизаде, написанное осенью 1909 года. Сабир отмечал:
«В прошлый раз (речь идет о 1908/1909 учебном году – А.Б.) я рьяно помогал своим соотечественникам. Горько же отплатили они за мои старания, огорчив меня до глубины души. Силы мои и терпение на исходе. Состояние мое ужасно, а житье и вовсе печальное зрелище…»

Сабир понимал, что в подобных условиях ему ничего не светит в Шемахе. Противники передовых идей и благих намерений поэта прибегали к разного рода гнусным уловкам и козням, шантажировали и очерняли Сабира, искажая факты и события. Все это еще более усугубляло его и без того невыносимое положение. В одном из писем Сабир с горечью отмечал:
«Пребывание в Шемахе становиться невыносимым для меня. Никто не помогает, никто не сопереживает мне. Вновь уповаю на Вас с надеждой разделить мое горе…Прошу не продлевать более мою каторгу. Взываю к Вашему милосердию! Протяните мне руку помощи и вызволите меня из этого кромешного ада…»

Несмотря на тяжкую долю в Шемахе, Сабиру все же было непросто расстаться с родным городом. Баку, куда он приехал в поисках работы, поэт считал чужбиной. Однако благодушный и теплый прием, оказанный поэту прогрессивными и заботливыми почитателями его таланта в Баку, словно излил бальзам на израненную душу Сабира. Пребывание в Баку в окружении понимающих и преданных ценителей, их сплоченность вокруг национальных идей, вдохновляли Сабира. Он публикует свои произведения в журнале «Занбур», возобновившим издание после некоторого перерыва.

Все более укреплявшаяся дружба и тесные творческие связи Сабира с заботливыми и внимательными ценителями искусства в Баку, старинное его знакомство и искренние отношения с Гашим беком Везировым подвигли Сабира к сотрудничеству с газетой «Сяда». До этого времени Сабир, как известно, будучи собкором газеты «Тазе хаят» Г.Везирова по Шемахе, публиковал там свои стихи и заметки. Со страниц издания звучали восторженные отзывы о поэтическом даровании Сабира, а в газете «Иттифаг» Гашим бек восхвалял педагогические навыки поэта, упомянув среди прочего о своем посещении школы «Уммид».

В «Сяда» работали близкие друзья Сабира – Мухаммед Хади и Абдуррахман Тофик Эфендизаде. В связи с отъездом М.Хади в Стамбул, Сабир устраивается на ставшее вакантным место работы в редакции газеты. В это же время при содействии друга детства и однокашника С.М.Ганизаде, в начале февраля 1910 года Сабир устраивается учителем шариата и родного (тюркского) языка в Балаханскую школу при обществе «Нешри-Маариф». В связи с этим, свои стихи в газете «Сяда» с 7 по 14 февраля 1910 года поэт подписывает так: «Учитель Балаханской школы А.Сабир Таирзаде».

22 марта 1910 года представитель Балаханской школы Бахыш Ахмедов одновременно в газетах «Хегигет» и «Сяда» опубликовал две статьи под заголовком «О Балаханской школе»: «Доселе учителем шариата в нашей школе был Молла Абдулла. По ходатайству бакинского кази Ага Мир Мухаммеда Керима Джафарзаде, он был отстранен от занимаемой должности, а на его место согласно письменному и устному прошениям инспектора просвещения Бакинской губернии Мирзы Меджида Ганизаде и представителя общества «Нешри-маариф» Искендер-бека Меликова был принят шемахинец Мешади Алекпер, более известный как Сабир».

Сабиру довольно быстро удалось достичь существенных успехов в обучении и воспитании учеников. Его подопечные успешно сдали экзамены, в том числе, по шариату и родной речи. Родители школьников и педагоги похвально отзывались о работе Сабира. Но злопыхатели поэта и педагога, не приемлющие его успехов, не дремали и здесь. В начале следующего учебного года, улучив момент, некогда работавший в школе учителем шариата Молла Абдулла, заручившись поддержкой других педагогов, начал строить козни в надежде добиться увольнения Сабира. Поэт резко парировал подобные устремления. Руководство школы и большинство сельчан поддержали Сабира. В статье «Ответ на анонимки» Бахыш Ахмедов пишет:
«…Знайте и ведайте, что Сабир, равно как и другие преподаватели нашей школы, не только духовные наставники наших детей, но и наши истинные братья. Мы же, с божьей милостью, являемся их защитниками».

В период работы Сабира в Балаханской школе между ним и Г.Везировым произошел разлад из-за финансовых проблем в редакции. Так, 10 июня 1910 года он уходит с прежнего места работы, и устраивается в издаваемую Оруджевыми газету «Хегигет». В это время Узеирбек Гаджибеков уходит с поста редактора этой газеты, а на его место приглашают главу Балаханской общественной школы Ахмеда Кямала. Новое руководство газеты «Хегигет» благоволило новизне, открыв на страницах издания новые рубрики. Такими новшествами стали конкурсы «Хефтейи-эдеби» и «Хефтейи-фэнни». Сабир состоял в обеих конкурсных комиссиях, активно и плодотворно сотрудничая с газетой…

После закрытия газеты «Хегигет», Сабир с 14 августа 1910 года начинает сотрудничать с газетой «Гюнеш». Почти во всех номерах этого издания выходят произведения поэта. Его стихи и фельетоны появляются на страницах «Гюнеш» (в 1911 году – «Йени хегигет»), а также в сатирическом приложении к этому изданию – «Паландуз» . Примечательно, что псевдонимы, под которыми издавался поэт в «Паландуз», тоже сатиричны и таинственны.

Огромный авторитет Сабира в мире литературы, любовь и уважение, испытываемые к поэту его соратниками по перу (и читателями), произведения, созданные другими авторами под впечатлением от его стихов и незаурядного поэтического дарования, большое количество последователей школы Сабира в Баку, наглядно прослеживаются со страниц «Паландуз» , в публикуемых там многожанровых произведениях, письмах и «почтовом ящике»…

Тесное сотрудничество Сабира с бакинскими печатными органами ослабило, но, к счастью, не оборвало его творческие связи с журналом «Молла Насреддин». Наоборот, такой перерыв пошел на пользу их творческому сотрудничеству, заигравшему новыми, яркими отеннками, наполнившемуся новым качеством и содержанием.

Напряженная работа в школе и печатных органах, проживание вдали от семьи пошатнули здоровье Сабира. Обострение болезни вынудило поэта в начале декабря 1910 года покинуть Баку, и отправится в Шемаху, к семье. Однако поэт не утратил связей с газетой «Гюнеш» и другими бакинскими изданиями. Он возобновил поэтическое сотрудничество с редакцией журнала «Молла Насреддин». А «Гюнеш», как и раньше, регулярно публиковала на своих страницах сатирические фельетоны Сабира, направляемые им из Шемахи. От внимания преданных поклонников творчества поэта не ускользнуло отсутствие в нескольких номерах «Паландуз» сатирических фельетонов Сабира (публиковавшегося под псевдонимом «Низедар») под заголовком «Чувалдуз». В ответ на письмо читателя, подписавшегося «Мерсиехан», газета «Гюнеш» написала в номере от 24 декабря 1910 года:
«Мерсиехану – наш уважаемый Низедар отправился в Шемаху поправить пошатнувшееся здоровье, и поэтому не публикуется в нескольких номерах. Дай Бог, вскоре он заявит о себе новой элегией».

Так и получилось. В очередном номере «Паландуз» за 28 января 1911 года, вышедшем как приложение к газете «Йени хегигет», было опубликовано сатирическое произведение Сабира (Низедара) «Йуху». В сатире обличались выборы в думу, подтасовка результатов, неискренность, двуличие избранников. «Паландуз»евцы встретили новое произведение своего устада с большим интересом, опубликовав фельетон на ту же тематику. Идея, содержание этого фельетона, изданного под названием «Вопрос гласности», и даже подпись под ним перекликаются с искрометной сатирой Сабира (Низедара) в «Йуху». Обращает на себя подпись под фельетоном – «Балта Бизович Низедаров». Помимо этого к нему прилагалось стихотворение, посвященное толкованию сновидений, вторящее «Йуху» Сабира (Низедара).

***

Будучи в Шемахе Сабир возобновляет контакты с «Моллой Насреддином», направляя стихи для публикации в журнале. В письме поэта Джалилу Мамедкулизаде от 16 января 1911 года говорится:
«Дорогой друг!
В письме, адресованном вам две недели назад, я отправил одно из моих стихотворений, опубликованных в «Иршад»е. На той неделе к письму, направленному Самедовым, я приложил свое стихотворение о «Мамдели» (речь идет об иранском шахе Мамедали – А.Б), попросив передать его Вам. Надеюсь, вы все получили. Сегодня высылаю еще одно».

В конце письма Сабир подчеркивает: «Дорогой друг! Мои дела идут на поправку, надеюсь порадовать Вас множеством новых стихов». Дж.Мамедкулизаде в ответном письме приглашает Сабира на лечение в Тифлис. Будучи с Гамидой ханум в Карабахе, Дж.Мамедкулизаде в письме временно исполняющему обязанности редактора – Мамедали Сидги поручает ему заняться лечением Сабира. Дж.Мамедкулизаде с беспокойством отмечает: «Пиши мне каждый раз о здоровье Сабира!»

По настоянию друга Сабир направился на лечение в Тифлис. Его встретил один из основоположников «Moллы Насреддина», публицист-острослов Омар Фаик Неманзаде, и, разместив в редакции, уехал в Ахалцихе, дальнейшим же лечением поэта занялся М.Ситги. Обо всем этом Сабир пишет 6 февраля 1911 года своему нахчыванскому другу-просветителю Гурбанали Шарифзаде. В письме явствует о болезни Сабира, упомянуто и имя его лечащего врача. Письмо проникнуто тоской поэта, вызванной недугом. Еще будучи в Шемахе, он пишет сатирический очерк «Просьба Азраила» , который печатает в «Молле Насреддине» по приезде в Тифлис, высмеивая горе-врачей, не лечащих, а калечащих людей, отягащая их и без того плохое состояние. В сатире даже сам Азраил ужасается обилием смертей от рук одного такого врача-палача, попросив Аллаха прибрать его, наконец. В противном случае Азраил просит Всевышнего освободить его от полномочий забирать души.

В преддверии Новруза Сабир пишет М.Сидги из больницы: «…праздник приближается, а дни моей жизни убывают. Знаю точно, что уже не оправлюсь. Давай на память издадим стихи в праздничном номере «Моллы Насреддина» … Сабир пишет для праздничного номера журнала стихотворения «Ты – закадычный друг купцов, Новруз», «Праздничный подарок», «Хвала Аллаху, вот опять счастливый день у нас». В связи с обострением болезни поэта последнее стихотворение остается неоконченным. С больничной койки Сабир направляется в управление журнала (там поэт встречается с Узеиром Гаджибековым, прибывшим из Баку в Тифлис в составе актерской группы в связи с постановкой спектакля «Не та, так эта»), а оттуда едет в родную Шемаху. Некоторое время поэт остается в своем имении в Шемахе, но обострившаяся болезнь вынуждает его вернуться в Тифлис. Там его навещают Дж.Мамедкулизаде и Гамида ханум, решив взять под личный контроль лечение Сабира. Они окружают поэта бесконечной заботой и вниманием, о чем Сабир сообщает 15 июня 1911 года в письме своему другу Аббасу Саххату:
Брат мой, Саххат!
Не писал тебе после приезда в Тифлис, поскольку у меня не было на то сил. Я так признателен Мирзе Джалилу и Гамиде ханум! Ты даже не представляешь, каким вниманием и заботой окружили они меня! Некоторое время я был на полном их содержании, они не разрешили мне остановиться в отеле или лечь в больницу, отведя мне целую комнату в своем доме. Нет слов, чтоб выразить им признательность, пусть Аллах воздаст им за доброту».

Мирза Джалил собирает консилиум для лечения Сабира. Врачи рекомендуют оперативное вмешательство, однако никто не берется дать гарантии, поэтому операция отменяется.
27 июня 1911 года в письме А.Саххату Сабир сообщает, что его лечение ведет врач по фамилии Каспарянц. Он пишет, что чувствует неловкость и стеснение ввиду оплаты всего его лечения Дж.Мамедкулизаде и Гамидой ханум. Чтоб ускорить процесс выздоровления и не быть более обузой друзьям, он втихомолку обращается к врачу по фамилии Кантемиров, принимая выписываемые им лекарства. От этого состояние здоровья Сабира резко ухудшается. Устыдившись, Сабир никак не решается сообщить обо всем Мирзе Джалилу.

Поэтому, как и писал он А.Саххату, в конце июня-начале июля Сабир решает уехать из Тифлиса в родную Шемаху. Спустя несколько дней он едет в Баку, назвав этог шаг последней попыткой. Мехти бек Гаджинский посвящает поездке поэта целую статью под названием «А.Сабир или наш занемогший поэт».

«…Долгое время нашему досточтимому поэту А.Сабиру не здоровится… Не найдя исцеления в Шемахе, он приехал в Баку… Если врачи дадут на то согласие, мы намерены вскоре прооперировать нашего дорогого поэта. Он остановился в 18-м номере гостиницы «Исламийе», – отмечается в письме.

Продолжительная и изнуряющая болезнь подорвала здоровье поэта настолько, что врачи не решаются оперировать его. Об этом сообщается в заметке «Занемогший поэт» , опубликованной в газете «Мелумат». «Недавно мы сообщали о болезни нашего уважаемого поэта А.Сабира и о предстоящей ему операции. По настоянию врачей поэт отправился в Шемаху укрепить пошатнувшееся здоровье, после чего должен вернуться в Баку, где будет прооперирован…»

Однако спустя пару дней – 12 июня 1911 года Мирза Алекпер Сабир скончался. Некролог о кончине поэта, написанный его другом Аббасом Саххатом, расходится в печати…Сабира хоронят на кладбище «Семь куполов» в Шемахе. По инициативе его друга и соратника по перу – Аббаса Саххата на могиле поэта возводится памятник. В связи с годовщинами со дня смерти поэта проводятся памятные мероприятия (о дате, времени и месте их проведения сообщается в печати), А.Саххат, Дж.Мамедкулизаде, У.Гаджибеков, Г.Джавид, А.Хагвердиев, Ф.Кочарли, Г.И.Гасымов и другие со страниц газет делятся воспоминаниями о Сабире.

***

При жизни поэта не было издано ни одного сборника его стихов. В последнем письме А.Саххату, написанному из Тифлиса 27 июня 1911 года, Сабир завещает своему другу довершить его труд: «Я не грущу перед лицом смерти, поскольку знаю, что вы докончите мой труд». И он не ошибся. Спустя год после смерти поэта усилиями супруги покойного – Биллурнисе ханум, его друзей – Аббаса Саххата и Махмудбека Махмудбекова на пожертвования, собранные народом, издается сборник стихов поэта – «Хопхопнаме». В 1914 году выходит улучшенное и дополненное издание этой книги. Предисловия А.Саххата к этим сборникам закладывают основы сабироведения. Попытка издать «Хопхопнаме» предпринималась и в период АДР. Однако время и исторические обстоятельства помешали осуществлению этой инициативы. В 1922 году Алискендер Джафарзаде составляет и издает значительно дополненный вариант «Хопхопнаме». В том же году по инициативе Наримана Нариманова возводится памятник Сабиру в Баку.

Интерес к творчеству поэта разгорался. Стихи Сабира издают Сеид Гусейн (1934), Габиб Самедзаде (1948) и Мамед Мамедов, сопроводив их своим предисловием, комментарием и толкованием (1962-65; 1976, 1980, 1992, 2004). К 150-летию Сабира в 2012 году издается окончательная на сегодняшний день версия «Хопхопнаме», составленная Алханом Байрамоглу, сопроводившим издание предисловием и пометками. Жизни и творчеству Сабира посвящены статьи и монографии, защищены диссертации. К 100-летию Сабира издается трехтомник «Хопхопнаме», признанный самым совершенным сборником его стихов. В основе последующих изданий лежит именно этот трехтомник.

Стихи поэта переводят и издают на русском, украинском, грузинском, татарском, персидском, английском и других языках. Широким тиражом выходят они не только на постсоветском пространстве, но и в Иране, Турции, США и других странах.

2

Мирза Алекпер Сабир известен как поэт-сатирик. Однако он писал не только в жанре сатиры. Могучим пером автора написаны прекрасные лирические газели, острые, искрометные фельетоны, научные, критические и публицистические статьи, корреспондентские письма, мастерски выполнены поэтические переводы. Вне зависимости от жанра и объема, они привлекают своим мастерством, виртуозностью и гражданской позицией. Даже самые незначительные детали и события в произведениях Сабира проникнуты чувствами и переживаниями людей, отражая пульс времени. «В зависимости от характера событий и людей, точнее, от взлетов и падений революции, слова Сабира обретают новые звучания, оживая яркой цветовой палитрой. В его произведениях ощущается то победный революционный дух, то радость и гордость, то беспокойство в предвкушении опасности, то грусть и подавленность из-за поражения». Одним словом, в творчестве Сабира прослеживаются социально-политические, национально-психологические, морально-духовные и идейно-эстетические тенденции, представая во всем своем многообразии. Все это продиктовано мастерством Сабира к яркому и реалистичному с художественно-эстетической точки зрения воссозданию образов, живостью его идей и остротой пера. Сабир был не только великим поэтом, но и гражданином, большим патриотом, всей душой переживавшим за свой народ.

К концу XIX века в национально-общественном мировоззрении, наряду с идеалогией просветительства, прослеживаются и политические нотки. Не случайно, именно в этот период открываются политические кружки. В первые годы XX века эти политические кружки преобразовываются в политические партии. После революции 1905 года на первый план в национально-общественном мировоззрении наряду с просветительством, выдвигаются и демократизация, национально-духовное самосознание, укрепление тюркского духа на фоне современных европейских веяний. На страницах «Моллы Насреддина», «Хаят», «Фузуят», «Бахлул» и других печатных органов отчетливо прослеживаются новаторские тенденции и обновление, представлена картина национально-общественной демократизации. Просветительское движение обретает новое содержание, народ поднимается на борьбу за национально-демократические права и идеи независимости… Все эти вопросы находят реальное художественное воплощение в творчестве Сабира в ракурсе его идейно-эстетической и гражданской позиции. Чтобы понять, какие чувства и идеи владели Сабиром-гражданином в начале XX века, достаточно прочесть его стихотворение «К согражданам – мусульманам и армянам», сопровождавшееся письмом в редакцию газеты «Хаят».

Сабир до конца жизни остался верен своей общественно-гражданской позиции. До последних дней он публиковал статьи, в которых живописал о жизненных ситуациях мирного сосуществования азербайджанцев и армян, добрососедских отношениях между ними, то, как делили они радость и горе друг друга. Сабир отмечал, что вражда двух соседних народов не имеет никаких материальных и национально-нравственных оснований, а ведет лишь к кровопролитной войне на Кавказе, жертвам с одной и другой стороны, отсталости, призвав положить конец противостоянию и указав действенные шаги по преодолению конфронтации в своих статьях «Человеколюбие ислама», «Ныне на Кавказе…», «Решительность Карабахской войны…»

В своей статье «3 августа в доме Салмановых…», посвященной анализу театральной постановки по произведению Наджаф бека Везирова «Из-под дождя, да под ливень» в Шемахе, Сабир намеренно приводит диалог между Гаджи Гамбаром и кумом Гыды, призывая народы к миру и благополучию. Все это свидетельствует о желании Сабира выступить с активной и открытой гражданской позицией, направив важные социально-политические и национально-общечеловеские процессы в правильное русло. Это четко прослеживается в его статьях «Пресса», «Честь», «Молчаливое согласие, «А что нам?», «Пятница» и пр. Если в статьях «Пресса» и «Молчаливое согласие» Сабир, равно как и в сатирических очерках «Дебистан», «Ай джан!… Ай джан…», подчеркивает значимость национальной прессы в развитии народа, то в статье «Честь» он отмечает важность сохранения национальных ценностей в процессе мировой интеграции, не утратив при этом самобытности, а наоборот, систематизировав национальное самосознание, обогатив его новым колоритом. В публикациях «А нам что?» и «Пятница» Сабир изучает пути нормального развития общества, достижение народом и отчим краем светлого будущего. По убеждению поэта, основным путем всестороннего развития общества и государства является, в том числе, просвещение молодежи, их воспитание в духе патриотизма. Для этого Сабир выдвигал идею расширения сети передовых образовательных и просветительских учреждений. Он видел национальный прогресс и счастье в обучении молодежи, патриотическом воспитании. Сабир считает национальную школу важным аспектом оздоровления и развития общества, сравнив ее с душой в теле. Как бездушное тело обречено на гибель, так и нация, общество, не имеющие своей национальной школы, лишены каких-либо шансов выжить, – отмечал поэт. Сабир винил родителей и, в частности, отцов в праздности молодежи, отлучении их от образования и отсутствии воспитания, что делало их в итоге непригодными для общества. «… Мы не воспитали их, не дали образования, не обучили морали, исламским ценностям. Будучи отцами, мы не проявили отцовскую заботу о них… Почему наши отпрыски должны быть безграмотными, как можем мы допустить такое? Как запросто позволяем мы им загубить себя! Отчего не открываем школы и не обучаем их? Да здравствуют обучающие детей своих, те, кто стремятся вырастить чад своих в духе человечности, ислама, образования и просвещения» , – писал Сабир.

За этими вопросами и призывами слышится тревожный глас поэта и гражданина.
В статьях, посвященных театральным постановкам, устройству школ, очагов культуры и просвещения, бытовым событиям и прочему, а также в журналистских очерках Сабир улавливает пульс времени, биение сердца и натянутый нерв народа. По признанию академика Мамеда Джафара, эти небольшие заметки позволяют лучше понять Сабира. Становится очевидно, что Сабира вознесло на пьедестал величия не только его яркое дарование, но и чуткое сердце, забота о простых людях, бедняках, неутомимое желание перекинуть мост через Гирдиманчай и искренняя ненависть к противникам культуры и новизны.

Возмутившись тягостной долей трудящихся, культурной отсталостью масс и скудостью национально-общественного сознания, ненасытностью кулаков, богатеев и духовников, думающих только о собственной выгоде и наживе, их барахтание в омуте невежества, порожденном религиозным фанатизмом, поэт возносит громкий глас протеста, проникнутый его душевной болью и гражданской позицией. Во имя избавления от социально-нравственных бед поэт больше тяготеет к сатире, нежели к публицистике, учитывая идейно-эстетическую силу сатиры и ее способность быстро проникать в умы людей.

Скорбный и заунывный хор лишенных высоких ценностей и идеалов оглушает, громогласно изъявляя желание навеки усыпить соплеменников, а если кто проснется ненароком, поскорее избавиться от него, призвав на помощь Аллаха. Эти, так называемые, слои общества намеревались притупить национально-историческую память, считая неуместными думы о будущности народа и Родины. Адские раскаты хоровой музыки по сути ввергали народ в омут невежества, отсталости, голода, нищеты, нужды и неминуемой катастрофы.

Сабир, с болью в сердце ощущавший эти проблемы во всей их уродливой наготе, направил лучи своего поэтического дарования на исцеление этих кровоточащих ран общества. Его искрометная сатира была призвана пробудить народ, расшевелить его, заставив понять всю ущербность своего положения, мобилизоваться во имя излечения от гнилостных ран, обновления нравственно-психологического и интеллектуального мышления.

Поэзия Сабира решительно заявила о себе, взвалив на свои плечи миссию коренного преобразования удручающего положения народа, тяжкой жизни соотечественников, поведя народ в новом, чистом и здоровом обличье к светлому будущему. Сабир был убежден, что для этого, в первую очередь, необходимо просвещать молодежь, вырастить молодое поколение достойными гражданами, подготовив их разум и мировоззрение к будущим свершениям и борьбе. Поэтому Сабир обрушил острый меч своей сатиры на бытовавшие в то время методы воспитания и подготовки детей к жизни. В сатире, предваряемой строкой «В тот день, когда Аллах тебе дарует сына…», поэт высмеивает методы воспитания, основанные на дурных привычках, опасном мышлении, что в итоге приводит к личной трагедии ребенка и всей семьи в целом. Поэт убежден, что только чтение, светское воспитание способно избавить от всей этой «помпезности», а по сути, трагичности. То есть спастись от бед можно лишь обучив молодое поколение наукам, взрастив его в духе светскости. В последующих сатирах Сабир повествует о постепенном претворении в жизнь его идеалов и мечтаний, высмеивая порожденные этим общественные настроения. Пресытившись стремлением своего сына к образованию, отец-невежда восклицает: «Ну что хорошего нашел мой сын в ученье?». Так и не сумев перебороть желание сына к постижению наук, отец призывает его «бросить это дело», то есть перестать учиться. Невежественный отец отрекается от сына, не подчинившегося его жизненному кредо. В сатиристических стихах «Отцовский наказ», «Не вставай, спи пока…», «Наука» Сабир вновь обличает отцов, призывающих остерегаться учебы. Однако отцовский наказ не возымел действия, и вскоре в обществе образуется целая прослойка современных молодых людей с передовым мышлением, и даже открываются школы для девочек. Ощутив утрату позиций, сужение простора действий и свою слабину, невежды в смятении и с нарастающим беспокойством перекликаются друг с другом. Вопли и крики этих типажей являются попыткой спастись перед лицом неминуемой опасности. Сабир обличает не одно проявление, а целую гамму протеста и завываний противников образования, вырисовывая общую картину удручающего положения. Монологи сатирического типажа свидетельствуют о безвыходности и безнадежности его положения. Скрыв свои корыстные планы за ширмой религии, этот типаж пытается представить себя ярым поборником ислама, но все тщетно, сожаление и горечь выдают его истинную личину и хищную сущность.

Осознав безвыходность своего положения, сатирический типаж восклицает: «Эх, знал бы, сжег тебя тем годом», проклиная влияние протекавших в стране в 1905 и 1906-х гг. (стихотворение было написано в 1907 году) революционных процессов на общественное сознание, сокрушаясь по поводу упущенной возможности своевременно пресечь все это. Поняв, что молодое поколение, ощутившее плоды новаторства, науки, просвещения, учтивости и добродетели, наступает ему на пятки, этот типаж сгорает от злости.

Еще один образ сил, противящихся прогрессивным устремлениям, которому не остается ничего иного, как беспомощно сокрушаться, утратив всякую надежду, мы видим в сатире «Шикайет» (Жалоба).
Чувства, переживаемые сатирическим персонажем, тоскующим по дням минувшим, определяют общественную позицию Сабира. Несмотря на общность социальных позиций воссозданных в сатире типажей, все же каждый из них говорит на своем языке, что исходит из индивидуальности характера. Выступая с единых позиций, сообща противоборствуя новизне и прогрессу, они используют различные выражения и методы протеста, исходя из особенностей своих характеров и мировоззрений. Таким образом, сатирические монологи отличаются друг от друга индивидуальными нотками и оттенками. Одним словом, разговоры между типажами в сатирических произведениях Сабира никогда не повторяются. Они столь же разнообразны и характерны, как и сами обличаемые типажи. Порой формы представления типажей, воссозданных в сатирах «О, рок…», «Мечта», «Так вот что…», «Не бывать!» и др., внешне хоть и походят друг на друга, но все же отличаются характером и особенностями образа. Подобное многообразие обеспечивает богатство образной галереи поэзии Сабира, используемых им средств изобличения и способов выражения, многообразие которых равноценно количеству созданных поэтом сатирических произведений и даже числу описанных им персонажей. Прибавив к этому методы описания и повествования, несложно представить глубину и многоцветие поэзии Сабира с точки зрения методов, выражения и разговорной манеры.

3

Учебно-воспитательные вопросы привлекали поэта, составляли объект его дум и чаяний. Сабир активно участвует в открытии школ, подготовке школьных программ и учебников, пишет детские стихи для публикации в периодической печати и учебниках для начальных классов, назидая поучительными сочинениями детей, тяготеющих к вредным привычкам и аморальному поведению, наставляя их на правильный путь. В этом смысле весьма характерна сатира «Детям». В первой части стихотворения повествуется о тяготах и лишениях, с которыми сталкиваются родители, пока растях своих детей. Говорится о том, что родители переносят все трудности, в том числе, ради будущего своих отпрысков, счастья видеть их здоровыми и благополучными. И не дай Бог дети пойдут по кривой дорожке, обзаведясь дурными привычками и совершив неблаговидные поступки. Разумеется, дурно воспитанные дети становятся проблемой для общества, обузой для семьи. Сабир отмечает, что такие дети – не только проблема для социума, но и головная боль родителей. Поэт, выступая с позиции педагога и граждадина, призывает подростков не создавать проблем для семьи и общества, став достойными людьми, оправдав надежды родителей. Поэт мастерски подбирает художественные образы и способы выражения в соответствии с поставленной задачей, удивительным образом переплетая их в целостную идейно-эстетическую композицию. Сабир никогда не описывал проблему вскользь, поверхностно, односторонне. Он стремился дать полное и всестороннее описание, используя яркие, действенные средства и методы художественного выражения. Таким образом, в идейно-эстетическом решении поставленного вопроса проявляются острый взгляд и незаурядное поэтическое дарование Сабира, его педагогический дар и талант психолога. В идейно-художественном решении таких вопросов как воспитание молодого поколения, их становление достойными гражданами, мы видим ту же картину. Сабир посвятил этой теме несколько сатирических стихов. Но однажды поэт предпочел оригинальное решение, сойдя с проторенной дорожки, показав не всю проблему, а основные ее аспекты. После стихотворения «Детям» Сабир обращается к проблеме воспитания детей в сатирических стихах «Не будет и не надо!», «Счастливчик», «Ребенок» и т.д.

В сатире «Не будет и не надо!» обличается отец, ставший дурным примером для сына как своим поведением, так и «наставлениями», и сын, морально искалеченный подобным воспитанием. В сатире «Счастливчик» поэт высмеивает невежду-отца, испытывающего гордость от гнусных проделок своего дурно воспитанного сына, и делящегося своей радостью с супругой Хансенем. Здесь активны не столько мать, сколь отец. По глупости и невежеству своему он гордится тем, что сын пристрастился к спиртному, терзает бедняков и чуть что, лезет с кулаками, подчеркивая свои заслуги во всем этом, радуясь «достижениям» отпрыска и гордясь тем, что не отдал сына в школу, не позволив ему получить образование, фактически интеллектуально искалечив. В сатире «Ребенок» мы наблюдаем ведущую роль матери. Женщина корит мужа за то, что он пытается пресечь дурные поступки своего 11-летнего сына (сквернословие, лентяйство и пр.). Для матери такое поведение сына вполне нормально и приемлимо. Сабир призывает родителей растить своих детей достойными людьми и гражданами, для чего, по мнению сатирика, следует в первую очередь отбросить вредоносные привычки, взгляды и традиции старины, стараться идти в ногу со временем и держать руку на пульсе. В сатире «Вот такой!…» изобличаемый поэтом типаж отрицает необходимость обучения наукам сызмальства, считая это «происками дьявола», однако в сущности, подобное отрицание как доказательство от противного служит идейно-художественному признанию и пропаганде новизны, верно подмечено, что «на этом отрицании всходит признание» Те самые «…«вот такие» – приверженцы ясного мышления, нравственно чистые дети, которым суждено построить светлое будущее.

Поэт предстает ярым сторонником и последователем начавшегося в середине XIX века просветительского и прогрессивного движения, одим из его сподвижников.

В августе 1906 года Сабир пишет короткую заметку об одном эпизоде подготовительного процесса к I съезду учителей, сообщая о том, что «доселе в кавказских школах не было определенной программы подготовки, потому и преподаваемые науки не приносили особого толка». Поэт с огромной радостью пишет о старании передовых просветителей решить этот вопрос, собираясь и обмениваясь мнениями, что в итоге способствует принятию школьной программы и толкования к ней. На состояшемся спустя год – с 25 августа 1907 года по 5 сентября – II съезде учителей мы наблюдаем более активное участие Сабира в освещении судьбоносных вопросов и претворении их в жизнь. В сатире «Учителя» Сабир высмеивает предложение о проведении съезда в Гяндже, что, якобы, должно помочь привлечению большего состава участников, пишет о том, что съезд «наконец-таки» состоялся в Баку, выражая свое отношение и по другим вопросам. Строкой «Не дайте гласу пробиться! Не дайте народу пробудиться!», поэт призывает учителей к бдительности, ведь противники новизны сильны и не дремлют! Оценивания возможную развязку всех этих перепетий, Сабир советует учителям действовать активнее, указывая на вероятность козней и подтсрекательств со стороны недругов.

Поэт надеялся, что постановка на заседании таких вопросов как составление алфавита, усовершенствование методов преподавания, отведение большего времени изучению математики и, в частности, геометрии, составление учебников на родном языке позволит «учиться всем, стать сведущими в науке». Поэт с воодушевлением встречает обсуждение на съезде вопроса о прекращении разделения детей по классам в зависимости от религиозных убеждений их семей, то есть разделение на суннитов и шиитов. Поэт изобличает религиозных фанатиков, так называемых блюстителей религии, среди которых воцарились паника и смятение в связи с ослаблением дискриминации по религиозным убеждениям – одного из важных факторов, препятствовавших национальному единству. Эти деятели, выдававшие себя за поборников морали и религиозных догм, по сути, пользовались расхождением в прочтении ислама в своих корыстных целях. Они заявляли, что устранение подобного различия и инициативность в этом деле представителей интеллигенции наносит удар по святости и неприкосновенности ислама. Сабир в своих искрометных сатирических монологах как в зеркале отражает уродливую личину этих горлопанов, изобличая их силой своего поэтического слога. В этом изобличении ощущается чувство гражданственности Сабира, проявляется его национально-общественная позиция.

Сатирик возвращается к этой теме после съезда учителей. Свои взгляды он излагает в статье «А что нам?», задаваясь вопросом о том, идет ли народ в ногу со временем, соответствует ли его жизнедеятельность современным тенденциям. Главная причина отставания своего народа поэту и публицисту видится в отсутствии образовательных учреждений. Сабир убежден, что дети, как и пожилые нуждаются в заботе и внимании. Груз ответственности за них, миссию по обеспечению им светлого будущего поэт возлагает на плечи молодежи. Сабир связывает надежды на светлое будущее с молодыми людьми, получившими образование на родном языке, преданными своей нации и отчизне. Поэт взывает к ним строками: «Достойно выполняя возложенную на Вас мисиию, вы, очевидно избавите народ, барахтающийся в омуте невежества, от этих бед и оков безграмотности, поведя его к светлому будущему. Открывайте школы, открывайте много школ до тех пор, пока грамотные, образованные, обучившиеся на родном языке достойные и привязанные к Родине молодые люди не заполнят собой всю авансцену. Идите в ногу со временем и действуйте, не покладая рук!»

В соответствии с решениями, принятыми на первых двух съездах азербайджанских учителей, на местах открываются школы на родном языке в подлинно национальном духе, создается программа, составляются учебники и пособия для внеклассного чтения, выходят в свет детские журналы «Дебистан» и «Рехбер». Сабир по мере своих сид участвуетво всех этих процессах. Он активно сотрудничает с детскими журналами, публикуя авторские и переводные произведения в соответствии с возрастом и мировоззрением детей, а также пишет стихи для школьных учебников. В изданном в 1907 году сборнике «Народные песни» печатается стихотворение Сабира «Подарок школьникам», в учебник «Первый год» включаются стихи «Мальчик и лед», «Дни весны», а в пособиях «Второй год» и «Новая школа», издаваемых в 1908 и 1909 годах, выходят его стихи «Спор деревьев», «Пахарь», «Ворона и лисица».

Идейно-художественная сила этих стихов состоит не только в их соответствии детской психологии, но и огромной гражданской ответственности, незаурядной поэтической выразительности. Неслучайно, даже по прошествии многих лет, они до сих пор на слуху, с удовольствием заучиваются, занимая видное место в школьных пособиях. Его современники – Ф.Кочарли, М.Махмудбеков, А.Саххат, А.Шаиг, А.Джафарзаде и др. высоко отзываются об огромном поэтическом даровании Сабира, проникновенно написанных им детских стихах, обращаясь к творчеству поэта при подготовке и своих педагогических произведений.

Со временем Сабир глубоко привязывается к области образования и просветительства, своим творчеством и делами приближая национальное пробуждение и развитие. Сабир активно участвует в подготовке и проведении культмассовых мероприятий, открытии культурно-просветительских учреждений, устранении последствий геноцида армян против азербайджанцев в самом Карабахе и районах вокруг него, а с конца 1907 года он стремится получить право на преподавательскую деятельность. Собрав все необходимые документы и решив организационные вопросы, Сабир решается продать свою бакалейню в Шемахе, и перебирается в Баку, где 11 апреля 1908 года успешно сдает экзамен, получая свидетельство преподавателя. Однако его надеждам попасть в азербайджанское отделение Горийской семинарии и преподавать там не суждено было сбыться. Он предполагал занять место Фирудин бека Кочарли, который метил на должность шейхульислама, но поскольку его кандидатура не прошла, то и место учителя в азербайджанском отделении Горийской семинарии так и не стало вакантным. Усилиями друзей и своего земляка Гаджибалы Заманова Сабир открывает школу «Уммид».

***

К сожалению, школа продержалась всего один – 1908/1909 учебный год. По мере расширения общественно-национальной деятельности Сабира, росло число не только его друзей, но и недругов. Первые были сторонниками новизны, прогресса и развития, а вторые – отсталости, глупости и невежества. Архивные материалы и статьи в периодической печати, воспоминания современников свидетельствуют о давлении на Сабира в связи с его активной гражданской позицией, тяготах и лишениях, с которыми он вынужден столкнуться. Навестившие Сабира в Шемахе в 1907 и 1908 годах корреспондент газеты «Тазе хаят» Махмуд Надим Гарагёзов и земляк поэта, видный просветитель Абдуррахман Тофик Эфендизаде публикуют каждый в отдельности в газетах «Тазе хаят» и «Иршад» статьи о растущем авторитете Сабире в Шемахе и его злопыхателях, с пеной у рта пытающихся принизить заслуги поэта и гражданина. Причем, отмечают авторы статей, таких злопыхателей немало и сил у них предостаточно. Эти люди, хоть и выдают себя за сторонников новизны и прогресса, едва речь заходит о деятельности Сабира, кривят рот, всячески стараясь очернить поэта, представив его в дурном свете. Об одном таком случае А.Тофик Эфендизаде пишет в своей статье «Письмо»: «Прошлым летом (летом 1907 года – А.Б.), будучи в Шемахе, я как-то в пятницу встретился с двумя деятелями культуры. Завязался разговор, я увидел газету в руках одного из них, и решил поинтересоваться. Он протянул мне газету и попросил прочесть ее. Развернув газету, я обратил внимание на письмо из Шемахи, подписанное фамилией «Сабир».

– Господа, слушайте! Я прочту письмо уважаемого Сабира, интересно, кого он обличил на этот раз.
– Не стоит, ей-Богу, – возразил один из них. – Если это написано такими, как Сабир, нет нужды читать.
– Видать, вы только поняли, что за газету держите в руках, – вторил ему другой, – Все публикуемые на ее страницах авторы подобны Сабиру. Ей-Богу, хороший человек не напишет в газету.
«Дорогие мои, каков бы ни был Сабир, я сужу по написанному. Интересно, написанное им правда или вымысел?».
– Не читайте, ради всего святого! Наш разговор гораздо приятнее, – заявили они.
Недоуменно взглянув на них, я свернул газету. Раздумывая о случившемся, я вдруг припомнил высказывание: «НУЖНО БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ, ЧТОБ ОСОЗНАТЬ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ ГАЗЕТЫ!».

Видимо, эти двое, хоть и твердили наперебой о прогрессе, ненавидят таких как Сабир, на деле, а не на словах старающихся во имя прогресса и процветания. Сабир был вынужден считаться с подобным двуличием и лицемерием, публикуя свои сатирические стихи и фельетоны под тайными подписями. Поэт опасался, что его именем и подписью могут воспользоваться в корыстных целях, или из желания прославиться. Он предупреждал об этом редактора «Бахлул», призвав его быть начеку. Сабир отмечал в письме: «Возникает необходимость, в первую очередь, обратить внимание на почерк. На бумагах, которые будут Вам высланы, я не буду ставить подпись, а вышлю ее отдельно на Ваш почтовый ящик (248)».

В своих произведениях того времени Сабир пишет о выборах в думу, тяжелой борьбе за свободу и демократию, рабочее-крестьянском движении, жалобах и стенаниях обеспокоенных социально-политическим пробуждением народа, проблемах воспитания молодежи, судьбе национальной печати, устранении внутрирелигиозных течений и национальном единстве, исторической судьбине тюркских народов и необходимости их сплочения. Поэт высмеивал сорвиголов гочу, готовых взяться за оружие за одно только худое слово в свой адрес, изобличал он и бакинских силачей. «Мусульмане истребляют друг друга», – сокрушался Сабир, осуждая это кровопролитное противостояние. Одичание сынов народа беспокоило Сабира, писавшего, что, если так пойдет и дальше, Баку просто обречен на вымирание. Поэт призывал на помощь Всевышнего с просьбой остановить это ненужное кровопролитие, мечтая о мире и спокойствие в обществе. Сабир глубоко переживал о том, что так называемые радетели нации не спешат воспользоваться появившимися прекрасными возможностями, а только «надзирают». «Было бы чудесно, если б наш народ и его предводители осознали, наконец, огромную пользу наставлений на путь истинный, призвав народ пробудиться».

Сабир изобличал невежество и суеверие, чинивших препятствие на пути реализации его гражданских мечтаний, осуждал ненависть, зависть и попирание предводителями нации новизны и развития в угоду своих амбиций, призывал народ не прекращать борьбу, доверившись лживым обещаниям правительства. Все эти мысли и чаяния поэт блистательно отразил в сатирах «Ну что хорошего нашел мой сын в ученье?», «Спи пока», «Ребенок», «Бакинским рабочим», «Судьбы коварства испытал наш край», «Советы старой колдуньи девицам», «Жадному жалко, наследнику сладко» и т.д. Сабир представляет пресловутых радетелей нации, преследующих свои корыстные цели и алкающих власти, ставя свою выгоду превыше национально-духовных ценностей, их же монологами, подчеркивая, что именно они являются ярыми противниками общественного развития. Сатирический типаж отмахивается даже от намека на движение и развитие, изменение и обновление, выражая готовность поступиться ими ради собственной выгоды. Даже осознав, что новые личности, снискавшие уважение народа, гораздо умнее и разумнее их, эти, так называемые радетели, не допускают и мысли об изменении своих взглядов и позиций. Все это происходило от скудости ума, морально-духовного паралича сознания. Сабир как в зеркале отражал в своей сатире эти уродства и болезни общества. Неслучайно, в то время поэт подписывал свою искрометную сатиру на страницах газеты «Иршад» псевдонимом «Мират» (Зеркало). Поэт изобличал социально-нравственные уродства, призывая народные массы к просвещению, интеллектуальному, политическому, национально-духовному развитию. Сабир критикует и высмеивает приверженцев отсталой старины, родителей, не желавших видеть своих детей образованными в сатирах «Вах! Бу имиш дерси-усули-джедид?!», «Охутмурам, эл чекин!», изобличая общественные типажи, восклицавшие «Не дайте гласу пробиться! Не дайте народу пробудиться!», и взывавшие к таким же как и они сами скудоумцам. Молодое поколение поэт призывает обучаться наукам, получить образование. Сабир восхваляет интеллегенцию, ученых и общественных деятелей, имевших заслуги перед Родиной и народом, подчеркивая важность почитания их великих свершений, продолжения их благих начинаний, сохранения памяти о них. В одном из стихотворений по случаю кончины знаменитого шемахинца гаджи Меджида, поэт подчеркивает, что он был нисплослан народу Всевышним. Сабир преклоняется перед памятью великого просветителя Гасанбека Зардаби, посвятив ему и его многочисленным заслугам ни одно стихотворение. Перечисляя заслуги Гасанбека, Сабир призывает соотечественников к деятельности, которая увековечила бы память о нем. Эти стихи были не просто хвалебными одами пропагандистского толка. Поэт тем самым призывал народ, молодых его представителей ценить значимость науки и просвещения, действовать во имя прогресса и процветания. Сабир подвергал жесткой критике, изобличая невежественных родителей, оправдывающих праздный образ жизни своих детей, не желающих их обучения, испытывающих гордость от умения своих детей убивать, утопив обидчика в луже крови, богатеев, для которых деньги и богатство святее всех святых. Он высмеивает нищих в духовном отношении людей в сатире «Деньги делают человека человеком», описывая трагичность их судеб в стихах «Скупому жалко, наследнику сладко».

Проклиная подобное всей своей гражданской сущностью и силой публицистического слога, Сабир в то же надеется, что его мечтания будут претворены в жизнь прогрессивными и патриотичными молодыми людьми, достойными гражданами своей страны. «Мне нечего сказать скупцам! Да унесут они столь оберегаему суму свою с собой в могилу. Пусть делают неучами детей своих, но не сынов народа. Я верю и уповаю в славную отчизну мою, знающую толк в исламе, гуманизме, национальном величии и просвещении».

Сабир изобличает в сатире «Скупец» ненасытных скудоумцев, любящих богатство больше детей своих. Просьба раскошелиться на открытие школ и обучение детей приводит их в смятение, вселяет в них ужас.
Для полного изобличения объекта своей критики Сабир вновь и вновь возвращается к нему, всякий раз по-новому обнажая его духовно-нравственные уродства. Накопленное, а точнее, награбленное свято берегут они, не дав ни гроша во благо народа. «Не даю!» – нагло восклицают они, ощетинясь и оскалившись. Лелеют они «Мечту» о том, чтоб не было ни школ, ни наук, ни желающих постичь их, лишь бы не убыло их богатство. Они готовы искоренить разом все затратные начинания, только бы сохранить свои сбережения.

Поэт уверен, что знания, почерпнутые человеком из несметной сокровищницы просвещения, должны быть в первую очередь направлены на пробуждение национального и религиозного самосознания. Только так форма будет соответствовать содержанию, только так народ не поддастся соблазну поступиться своей национальной самобытностью в угоду научно-технического прогресса. Свои мысли и взгляды по этому поводу Сабир научно и логически обосновал в статьях, опубликованных в 1907-1908 гг. под заголовками «Честь», «А нам что?», «Пятница», «Шемахинский уезд Бакинской губернии…».

4

Многосленные исторические факты и литературно-публицистические свидетельства о жизни и деятельности Сабира гласят о том, что он, будучи глубоко набожным человеком, искренне верившим в догмы шариата, хотел видеть свой народ богобоязненным, верующим и терпеливым. В представлении Сабира ислам был вовсе не «разбойничьим орудием», а местом поклонения в душе верующего. Поэт презирал стремящихся воспользоваться законами ислама в угоду своих интересов, удерживая народ в нищете и невежестве. Он жестко обличал таких в своей сатире, а тех, кто бессознательно барахтается в омуте невежества, поддавшись на их уловки, призывал вызволиться из оков, отбросить предрассудки и глупые убеждения.

Сабир верил в истинный ислам, проникнутый национальным самосознанием, возвеличивающий человека, приобщающий народ к процветанию и развитию, науке и просвещению. В своей преподавательской, литературной и общественно-публицистической деятельности он призывал своих соотечественников к духовному обновлению, освоению ислама, возвышающего человека, призывая возвеличивать его религиозные и национально-нравственные ценности.

Поэт сокрушался по поводу отсталости своих земляков. Сабир писал, что пока все остальные народы стремятся освоить премудрости науки и техники, воспользовавшись лучшими достижениями научно-технического прогресса, «наши» считают их безумцами. По убеждению Сабира, прогнившая философия старины ведет вовсе не к лучшей жизни, а к ее загниванию. Поэт призывал своих соотечественников не поддаваться на провокации, отмахнуться от отжившей философии, сделавшей их объектом издевок и унижений, отдавшей на поругание их человеческое достоинство и права. Словами «Оказавшись в беде, будь доволен и беспомощно терпи» Сабир призывал сограждан выпрямить спину и осознать свое человеческое достоинство.

***

Сабир с прискорбием и сожалением писал, что пока народы самозабвенно служат науке, наши ученые мужи жертвуют интересами сынов своего народа ради личной выгоды. Результатом всего этого беспорядка и морально-нравственной деградации социально-политического сознания было то, что в обществе богатый презирал бедного, а образованный невежественного. В сатирах «Чернорабочий», «Пахарь» и «Попрошайка» Сабир обрисовывает весьма удручающее положение. Он взывает к своим согражданам-единоверцам хотя бы следовать и придерживаться канонов исповедуемой ими религии и постулатов, приведенных в главной книге мусульман – Коране. С горечью писал он, что никто не следует порядку. Именно по этой причине, считал поэт, мусульмане подвергаются нападкам и поруганию. Так ли оберегаем мы славу ислама? – восклицал Сабир. Поэт отмечал, что наряду с преданностью религии, народу не достает национального достоинства.

Печаль Сабира-гражданина, порожденная национально-религиозной преданностью и самопознанием, неизбывна. Мало того, так еще и некоторая кучка людей, впившихся как пиявки в чело народа, только и делала, что нарушала общественную стабильность, всячески противясь новизне, прибегая при этом к различным гнусным уловкам. Сабир с сарказмом писал, что все эти «святоши», считающие мусульман своими рабами, искренне веруют, что за свои деяния им уготовано место в раю. Разумеется, поэт считал этих лицемеров, гордящихся своими отвратительными качествами, черным пятном на челе общества и его невыносимой болью. В сатире «Фахрия» Сабир в исторической последовательности, высокопоэтично и с присущей ему искренней гражданской позицией писал об исламских народах, включая и свой народ, на определенных этапах истории истреблявших друг друга, по глупости ввергнув себя в кровавые трагедии, что в результате обернулось национальной и религиозной деградацией. Поэт с горечью отмечал, что даже по прошествии многих столетий «мы те же, что и раньше», ничуть не изменившись, чем воспользовались враги, разграбив достояние народа.
Сабир стремился к пробуждению национально-исторической памяти, призывая сделать выводы из уроков истории, ранее пережитых нашими соотечественниками. Единственно верный путь избавления от всех этих бед поэту видился в образовании и воспитании народа.

5

Сабир рассматривал мировые процессы, в том числе протекавшие в европейских странах, Азербайджане, Иране и Турции с политического и научного ракурса. Его выводы и заключения об этих процессах и событиях по своей объективности и точности существенно отличались от взглядов его современников, среди которых был и пламенный поэт-романтик Мухаммед Хади. Если М.Хади, обманувшись красотой внешней оболочки, вдохновенно восклицал «Нас ждет блестящее будущее», «Удача благоволит нам, будущее за нами!», то Сабир призывал своего друга к пониманию сути событий и объективным выводам. Проанализировав стихи и заметки М.Хади, Сабир отвечает на них сатирой «Наша будущность шатка», «Будущее наше». Разумеется, взгляды обоих деятелей о блестящем прогрессе отражены и во многих других их произведениях. В своих произведениях Сабир, в отличие от своего друга, искренне верил в талант и способности своих земляков, в то, что они достойны светлого будущего, и, в конце концов, рано или поздно достигнут его. Сабир радовался, что правда, наконец, добрела и до Азербайджана. Однако эта радость была недолгой. Вскоре русские, британские, французские и другие империалистические силы пришли на помощь Ирану, задушив национально-освободительное движение в Азербайджане. Пресытившись закулисными играми, антинародной политикой иранского шаха и его окружения, тем, что стали иранские власти марионеткой в руках зарубежных империалистов, идя на всякие гнусные уловки, ненависть и гнев народа, поэт пишет сатиры «Продаю», «Считай сюда!», «Шахнаме», «Любовные похождения Мамдели в Европе», «Переписка», «Взлюбите Аллаха!», «Иранец говорит», «Ну что, пора бы послужить», «Пришли Советы, радуйтесь, иранцы», «Император Германии говорит» и пр. В этих произведениях Сабир выражает свое отношение к внутригосударственным и международных процессам вокруг национально-освободительного движения в Иране, политической ситуации в Турции, призывая млодотурков к бдительности. «Не спалитесь как иранцы», – предупреждал поэт. Он гневно осуждал не только иранского шаха Мухаммедали Мирзу, который, чтоб удержаться на троне, молил о помощи то одну, то другую страну, описывая его позорный конец и новую страницу международных политических игр, но и уместно изобличал османского султана Абдулгамида, действовавшего вопреки интересам своего народа и Родины. В сатире «Переписка», «Правда глаголит», «Абдулгамид говорит» Сабир раскрывает суть антинародной политики турецкого султана, повествует о его жестокости, подчеркивая, что он непригоден не только как правитель, но и как человек.

В творчестве Сабира отражены и такие вопросы как выборы в Российскую Государственную Думу, предвыборные аферы империи, попытки политиканов воспользоваться ситуацией в угоду своих интересов, подтасовки на выборах и т.д. Блистательным тому подтверждением являются сатиры «А я-то думал…», «Что сталось с притязаньями твоими?», «Обсуждение в думе», «Сон». Сабир прекрасно понимал – все эти игры с выборами в Думу устроены царской Россией, чтоб заглушить борьбу народа за независимость. Поэт отмечал, что над головой народа не солнце встало, а «нависли черные тучи», призывая найти выход из ситуации. «Стоило одернуть занавес», как все обнажилось – и хорошее, и плохое, – писал Сабир.

Будучи в Шемахе, поэт напишет для сатирической страницы «Паландуз» фельетон «Сон», в котором изобличит предательские и подковерные действия желающих избраться в Думу.

6

Как верно подмечено в научной литературе, школа Сабира сформировалась и достигла совершенства на страницах журнала «Молла Насреддин». Впоследствии сфера охвата этой литературной школы была расширена, и вслед за «Моллой Насреддином» искрометные сатиричные стихи, написанные в сабировском стиле, появились на страницах журналов «Бахлул», «Занбур», «Пчела», «Бабайи-Эмир», «Мират», «Лек-Лек», а также в ряде газет. Они издавались даже в бакинской газете «Гюнеш», его продолжении – «Йени хегигет» и в еженедельным (порой более поздним) приложении к ним – странице «Паландуз». Сабир частенько публиковался в «Паландузе» под общим заголовком «Чувалдуз» и подписываясь «Низадар»ом. Выбор подписи вовсе не случаен. Она не только перекликается с названием страницы («Паландуз» – «Чувалдуз»), но и является своего рода знаменосцем всех остальных подписей, таких как «Низя» (Копье), «Биз» (Шило), «Мисмар» (Гвоздь), «Ийне» (Игла), «Арыг» (Худощавый). Авторы «Паландуз»а считали Сабира своим устадом, уважительно отзываясь о нем (упоминая его как «Низедар»а), высоко оценивая художественно-общественную силу его сатиры и мощь его пера, слагая стихи на темы произведений своего идейного вдохновителя. Уместно будет отметить, что Сабир был близко знаком с тогдашним директором Балаханской школы Ахмедом Кямалом, и как только последнего пригласили работать в газету «Хегигет», он не запамятовал о Сабире, позвав и его за собой. Поэт опубликовал несколько своих дидактических произведений и сатирических стихов в газетах «Хегигет» (Правда), «Гюнеш» (Солнце) и «Йени хегигет» (Новая правда). В этих изданиях было опубликовано несколько стихов Сабира о его работе в Балаханской школе и некоторых проблемах вокруг этой школы, а также фельетон «Жалоба». С приходом Сабира в Балаханскую школу, по определенным причинам позабытую народом, жизнь в ней закипела. Авторитет учебного заведения взлетел весьма быстро, и в последующем учебном году учащихся в школе было гораздо больше ожидаемого количества. Дошло до того, что школа уже не могла вместить потом желающих… Воспользовавшись разногласиями, возникшими между руководством школы и общиной, изгнанный со школы за неподобающее поведение Молла Абдулла, ранее работавший там учителем шариата, начинает очернительную кампанию против передовых преподавателей. Угрозы сыпались и в адрес Сабира. Уполномоченный представитель общины Бахыш Ахмедов и другие видные деятели, как могли, защищали Сабира, восхваляя его и как педагога, и как гражданина. Поэт и не думал отступать, ответив своим злопыхателям, обвинявшим его в безграмотности, неумении преподавать и незнании азербайджанского (тюркского) языка, острыми сатирическими стихами и фельетоном «Жалоба», изобличив в них Моллу Абдуллу и его приспешников. Стоит отметить, что основным объектом клеветы и упреков был директор школы Ахмед Кямал, который глубоко уважал Сабира за его человеческие качества и незаурядное поэтическое дарование. Неслучайно, он позвал за собой Сабира в редакцию газеты «Хегигет» и опубликовал, едва устроившись в журнал «Йени фуйузат», его стихотворение «Душа». Почитанием и уважением к Сабиру проникнуты его строки: «Сабир, самая великая ипостась твоей личности – это терпение. Дорогой мой, продолжай жить и творить, прояви терпение к обидчикам своим. Не вздумай покидать этот мир, без тебя он будет мне безрадостен. Не ведом мне более высокий образец подлинной человечности». Эти строки выражают бесконечное уважение к личности Сабира, призывая его к решительности и стойкости..

***

В принципиальных вопросах Сабир не делал поблажек даже самому близкому другу. Как-то в газете «Гюнеш» вышла заметка, гласившая о переводе одного произведения с турецкого на азербайджанский. В публикации отмечалось: «Гянджинское издательско-публицистическое общество напечатало произведение «Мой сон» Мирзы Мухаммеда Ахундова. А общество «Драм» издало переложенное по-видимому с турецкого на азербайджанский произведение «Раскаяние». Обе книги были напечатаны в Гянджинской типографии Гаджигасановых». Сабир, чутко относившийся к области художественного перевода, не мог обойти вниманием подобную информацию, посвятив этому переводу пасквиль «Увы! Таков твой перевод…» Стоит отметить, что Сабир и сам переводил на азербайджанский с различных языков. Им мастерски переведены отрывок из поэмы «Шахнаме», стихотворение «Увидел я цветов букеты» с персидского, статью «Пустословие» и два стихотворения знаменитого поэта Шейха Мухаммеда Абдона с арабского. Эти произведения, отличающиеся идейно-содержательной глубиной, художественно-эстетической ценностью и нравственно-назидательным характером, не могли ускользнуть от внимания Сабира, трепетно и серьезно относившегося к области художественного перевода, равно как и к другим делам.

В 1907 и 1910 годах Сабир обращается к жанру газели . Газели Сабира –произведения высокого художественно-эстетического уровня и дань уважения великому мастеру газели – М.Физули. В них слышатся пламенные и возвышенные чувства к возлюбленной, трепетное отношение, верность и терпимость.